Ах, витязь, то была Марина!
Имя этой женщины — Марина или Марианна. Она была дочерью сандомирского воеводы Ежи Мнишека, имевшего десять детей, в том числе пять девочек. Ее отец — в высшей степени честолюбивый человек — мечтал видеть своих дочек замужем только за богатыми и знатными людьми. У себя на родине он прославился тем, что не гнушался ничем ради достижения своих целей: никто лучше не умел угождать склонностям польского короля Сигизмунда II, отличавшегося большой слабостью к прекрасному полу. Мнишек умудрился выкрасть для владыки девицу из монастыря бернадинок, похожую на покойную жену Сигизмунда. А когда случилась «сладкая смерть» короля в объятиях девицы, воевода вывез из замка множество набитых сундуков. Беднягу короля оказалось даже не в чем достойно похоронить. Бешеное честолюбие, неразборчивость в средствах и любовь к богатству и роскоши передались от отца и дочери.
Ко времени знакомства с Гришкой Отрепьевым Марине исполнилось всего пятнадцать, что, впрочем, не должно нас смущать — в те времена взрослели намного быстрее. Чем же пленила юная панночка будущего самозванца? Судя по старинным изображениям, была она невысокого роста, черноволосая. Лицо почти аскетическое, взгляд человека, погруженного в свои мысли. Острый нос, тонкие сжатые губы и узкий подбородок. Портреты не выдают особенного женского обаяния. Однако внешность, как известно, бывает обманчива. Впрочем, не исключено, что придворный художник намеренно подчеркнул главные свойства ее натуры — сильную волю, обостренное честолюбие, шляхетскую гордость. Иначе как объяснить, что у Марины не было недостатка в кавалерах, причем самых знатных? Но паненка оставалась равнодушной, словно чувствовала, что не пришел ее час, что будущий избранник поможет ей достигнуть самого высокого на земле престола — царского.
Знала ли она о самозванстве своего будущего мужа? Скорее всего, да, но честолюбивую и склонную к авантюризму Мнишек это не смущало. Она верила, что он «далеко пойдет». Их брак открывал путь к огромной власти. А кроме того, по условиям брака с Дмитрием следовало, что царь «будет промышлять всеми способами привести к подчинению римскому престолу свое Московское государство». Таким образом, будущая царица получала в глазах католиков высокое апостольское призвание. Этим и кичилась высокомерная паненка! Еще бы — «спасти» варварскую страну и вернуть ее в лоно Римской церкви!
Надо сказать, что у Лжедмитрия имелся богатый выбор невест, и Марина Мнишек не была среди них первой. Польский король Сигизмунд III хотел выдать за самозванца свою сестру или княжну трансильванскую. Впрочем, были соперницы и посильнее. В период жениховства Дмитрия московскому царю «подарили» несчастную, единственно уцелевшую из всей семьи, дочь Бориса Годунова, царевну Ксению Годунову. Она по знатности, красоте и образованности ни в чем не уступала Марине Мнишек. Но ревнивая полька, великая мастерица интриги, с помощью одной только переписки умудрилась оклеветать соперницу, и самозванец в итоге насильно постриг Годунову в монахини и сослал в Белозерский монастырь.
Миг торжества
Дмитрий и Марина познакомились в имении ее отца, Самборе, весной 1603-го. Сватовство длилось около года, поскольку будущий тесть торговался с будущим зятем совершенно безбожно — по вступлении на престол надлежало отвалить родителю невесты миллион польских злотых, Марине прислать бриллианты и столовое серебро из царской казны, уступить тестю княжества Смоленское и Северское в потомственное владение. Плюс к этому семейство Мнишек получало огромную власть: им разрешалось строить в России католические церкви и монастыри; при дворе своем Марина вольна была держать латинских духовников и беспрепятственно отправлять богослужение. В мае 1604 года Мнишек дает согласие на брак дочери. В ноябре за Мариной приезжает от имени московского царя (самозванец к тому времени уже сидит на престоле) посол Афанасий Власьев и обручается с Мариной, изображая жениха-царя.
«Марина, — говорит один из очевидцев, — была дивно хороша и прелестна в этот вечер в короне из драгоценных камней, расположенных в виде цветов». И московские люди, и поляки равно любовались ее стройным станом, быстрыми изящными движениями и роскошными черными волосами, рассыпанными по белому серебристому платью. Посол не танцевал с нею, говоря, что он не достоин прикоснуться к своей государыне.
Но вот танцы окончились, и тут посла ошеломила неприятная для московского человека сцена: отец невесты подвел дочь к королю, приказал кланяться в ноги и благодарить за великие его благодеяния. Король же велел не забывать, что родилась Марина в Польском королевстве и должна любить обычаи польские. Власьев тогда же заметил канцлеру Сапеге, что это оскорбительно для достоинства русского государя.
3 мая 1606 года Марина, наконец, въезжает в Москву. В свадебном кортеже находился известный львовский художник Шимон Богушович, который оставил на память потомкам свои исторические картины «Венчание Марины» и «Коронация Марины Мнишек». При взгляде на эти полотна просто не верится, что на них изображена женщина, которой только что исполнилось семнадцать лет — взрослое надменное лицо.
По обеим сторонам дороги в Москву стояли рядами стрельцы, за ними — конные стрельцы и дети боярские. За свадебным поездом ехали двести польских гусар, поляки били в литавры и играли на духовых военных инструментах. За ними шли триста пеших гайдуков и следовали князья Вишневецкие, Тарлы, трое Стадницких, Любомирский, Немоевский, Лаврины и другие со своими слугами. Позади всех ехал Мнишек, а за отцом Марина в карете, запряженной десятью белыми с черными яблоками лошадьми. Народ валил толпами: тут были персы, арабы, турки, грузины, татары и, конечно, тысячи москвичей. В этой толпе находился и царь, ожидавший невесту.
Марина въехала в Вознесенский монастырь, где жила царица Марфа, вдова Ивана Грозного — она признала самозванца своим сыном Дмитрием, и поэтому невеста царя делала первый визит его матери. 8 мая Марина с царем в торжественной процессии прибыли в Успенский собор Кремля. Патриарх возвел ее на трон, затем — помазание на царство, венчание и, наконец, свадебное торжество. На одни дары жене Дмитрий потратил в эти дни около четырех миллионов рублей!
По преданию, после венчания, когда молодые удалились в спальню, из перстня на пальце царя выпал дорогой камень, и его не могли отыскать. Зловещее предзнаменование.
...Потекли веселые дни пиров и праздников. Марина, по требованию царя, хотя и являлась в русском платье, когда принимала поздравления от русских людей, но в остальном предпочитала все польское, и сам царь одевался по-польски, когда веселился и танцевал с гостями. Марину пленяли удовольствия: маскарад с великолепным освещением дворцов, инсценированный штурм крепости, рыцарский турнир в честь новобрачных...
Но торжество семнадцатилетней Марины оказалось чудовищно коротким — отпущено на царство ей было всего восемь дней...
«Сердце мое, измена!»
Это были последние слова Лжедмитрия, которыми он попытался предупредить о смертельной опасности свою молодую жену, перед тем как выпрыгнул из окна с пятнадцатисаженной высоты.
В ночь с 16 на 17 мая 1606 года с царствованием Марины было покончено. Первого Лжедмитрия убили в результате заговора, и ее едва не растоптала хлынувшая в царские покои озверелая толпа. По счастью, худенькой польке удалось спрятаться под юбкой придворной дамы. Марина пряталась в своих покоях до тех пор, пока не пришли бояре и не поставили стражу около бывшей царицы. Затем у нее потребовали вернуть все, что потратил на нее влюбленный супруг. Марина указала на свои драгоценности:
— Вот мои ожерелья, камни, жемчуг, цепи, браслеты... все возьмите, оставьте мне только ночное платье, в чем бы я могла уйти к отцу. Я готова вам заплатить и за то, что проела у вас с моими людьми.
— Мы за проесть ничего не берем, — сказали москвичи, — но вороти нам те пятьдесят пять тысяч рублей, что вор (Лжедмитрий. — Авт.) переслал тебе в Польшу.
Марина ответила, что уже истратила на путешествие сюда не только то, что присылали, но еще и много своего. Она мечтала вернуться на родину, обещая затем вернуть долг. У ее отца забрали десять тысяч рублей деньгами, кареты, лошадей и вино, которое он привез с собою. Марину, обобранную дочиста, отослали к родителю, а на другой день привезли ей на посмеяние пустые сундуки. К отцу и дочери приставили стражу.
Недавнее царственное величие, радость родных, поклонение подданных, пышность двора, богатство нарядов — все исчезло! Из венчанной повелительницы народа, так недавно еще встречавшего ее с восторгом, она стала невольницей. Честное имя супруги великого монарха заменилось позором вдовы обманщика, соучастницы его преступления. Марину с семьей привезли в столицу. Она должна была отказаться от титула московской царицы, а ее отец дал обязательство не называть вора зятем. Затем их отправили в Ярославль, где Марина просидела еще два года. После этого ее решили отпустить на родину.
Полуцарица
Восьми дней царствования хватило, чтобы понять — ничего на свете нет слаще царской власти. В скромном Самборе Марина ощущала себя, словно в темнице. Но судьба ее еще не была свершена. Вскоре из неизвестности возникает фигура второго Лжедмитрия, чаще всего называемого в народе полуцарем или цариком. В истории он известен под именем Тушинского вора. Марина была нужна ему позарез, чтобы все поверили — он ее муж, он и есть спасшийся от смерти царевич Дмитрий.
Второй Лжедмитрий посылает за нею гонцов. Марина не видела трупа первого Лжедмитрия, поэтому поверила поначалу, что он мог спастись. И так была рада, что, едучи к нему в карете, веселилась и пела. К ней подъехал князь Мосальский:
— Вы, Марина Юрьевна, песенки распеваете, оно бы кстати было, если бы вы в Тушине нашли вашего мужа; на беду там уже не тот Димитрий, а другой.
Его слова были для гордой польки страшным ударом: она уже боялась ехать к тому, кто назывался ее мужем.
1 сентября Марину Мнишек едва ли не против воли привезли в Тушино. Она кричала, что не поедет ни за что к самозванцу. Везти ее насильно оказалось неудобным, потому что нужно было, чтобы все видели нежную радость супругов при свидании. Пять дней ее уговаривали, но она не поддавалась. Любящий папаша Мнишек отправился к вору, а тот пообещал ему триста тысяч рублей и Северскую землю с четырнадцатью городами. Тогда отец дал согласие на повторное венчание, то есть просто-напросто продал свою дочь.
Вор на другой день приехал к Марине. Она отшатнулась, и паны принуждены были приставить к ней стражу. С помощью нежного родителя, наконец, уговорили. К этому присоединились убеждения какого-то иезуита, который уверял, что с ее стороны это будет высокий подвиг в пользу церкви. Марина согласилась играть комедию с условием, что называвший себя Димитрием не будет жить с нею как с женою, пока не овладеет московским престолом.
Но второй Лжедмитрий во всем проигрывал первому. Жилось полуцарице после второго венчания в Тушинском стане неважно — московская корона была далеко, многие ее бросили, в том числе и отец, не дав благословения и уехав обратно в Польшу. Одна, без денег, без мужниной любви (после ряда воинских неудач царик, опасаясь бунта поляков, тайно бежал в Калугу, «забыв» сообщить об этом жене) Марина оставалась в пьяном таборе, не имея никакой защиты, кроме собственной гордости.
Через месяц она бежит из стана сама, переодевшись в гусарское платье и оставив письмо тушинскому войску: «Без родителей, без кровных, без друзей и покровителей мне остается спасать себя от последней беды, что готовят мне те, которые должны были бы оказывать защиту и попечение. Меня держат, как пленницу. Негодяи ругаются над моею честью: в своих пьяных беседах приравнивают меня к распутным женщинам, за меня торгуются, замышляют отдать в руки того, кто не имеет ни малейшего права ни на меня, ни на мое государство. Гонимая отовсюду, свидетельствуюсь Богом, что буду вечно стоять за мою честь и достоинство. Бывши раз московскою царицею, повелительницею многих народов, не могу возвратиться в звание польской шляхтянки, никогда не захочу этого».
Этим все сказано.
На уговоры короля Сигизмунда она гордо и даже дерзко отвечала:
— Ни с кем так счастье не играло, как со мною: из шляхетского рода возвысило оно меня на престол московский и с престола ввергнуло в жестокое заключение... Если счастье лишило меня всего, то осталось при мне одно право мое на престол московский, утвержденное моею коронацией, признанием меня истинною и законною наследницею, — признанием, скрепленным двойною присягою всех сословий и провинций Московского государства.
Она черпала энергию и силы в своем праве, не зная, что в России никогда и ничего не делалось по праву, по закону, если только это не отвечало интересам момента!
Гордячка все надеялась вернуть себе московский престол. Ненадолго она воссоединилась в Калуге с мужем, но вскоре потеряла его навсегда: второй Лжедмитрий был убит татарами, которые расправились с ним за то, что царик утопил их повелителя, касимовского царя, тайно ему изменившего.
Марина находилась на последнем месяце беременности. Но, услыхав о смерти мужа, она разыскала его тело и, привезя в Калугу, ночью бегала по городу с факелом, в разодранном платье, с открытою грудью, с распущенными волосами и громко молила о мщении. Преданные ей казаки перебили всех татар в городе. Так или иначе, эта маленькая женщина умела властвовать!
Проклятие Романовых
Даже с потерей второго супруга Марина Мнишек не успокоилась, и от своих честолюбивых планов не отказалась. Вскоре родился сын. Новорожденного назвали Иваном, и Калуга тотчас присягнула этому новому царевичу. Никто тогда не предполагал, что сын Тушинского вора, вошедший в историю под прозвищем Воренок, окончит свои дни на виселице в возрасте четырех лет.
Проходит время, и в третий раз Марина играет ва-банк, связывает свою судьбу с казацким атаманом Иваном Заруцким. Тот не претендовал на роль московского царевича — теперь разыгрывалась карта наследника Лжедмитрия. Вместе с князем Трубецким, казацкими атаманами Ляпуновым и Просовецким, Иван Заруцкий присягнул младенцу.
Не исключено, что на этот раз бывшая московская царица руководствовалась не одним честолюбием. Как уверяют некоторые очевидцы, сердце холодной и расчетливой польки дало слабину. Похоже, она и в самом деле полюбила Заруцкого, коли решилась завести от него второго ребенка.
Но время было упущено. За пять лет, проведенных ею в России, само имя Мнишек стало уже позорным. В Нижнем Новгороде против Марины Мнишек и казаков Ивана Заруцкого поднимается Земское ополчение во главе с Мининым и Пожарским. Вместе с атаманом Марина с ребенком бежит на Волгу, в Астрахань. Там нашли они последний приют. Марину провозгласили царицей Астрахани.
Казаки Ивана Заруцкого убили астраханского воеводу Хворостинина, склонили на свою сторону нагайских татар и затевали широкое дело: вооружить против Руси персидского шаха Аббаса, втянуть в войну и Турцию, поднять волжских казаков, возбудить всех удальцов на Руси, привыкших к смутам и потому недовольных восстановлявшимся порядком. С этой целью они разослали так называемые «прелестные письма» к волжским и донским казакам.
Но за это время на Руси избирают нового царя Михаила Романова, и от него и всего священного собора идут грамоты к астраханцам, призывающие отстать «Маринкина злого душепагубного заводу и умышления». Поднимается на Марину и Казань. Вновь бегство. Путь ее заканчивается на Яике, где стрельцы схватили и Мнишек с сыном, и Заруцкого.
...В Москву ее везли связанною. Так и прибыла в столицу, куда восемь лет назад въезжала с великолепием, надеясь царствовать и принимать поклонение.
Четырехлетнего сына Марины повесили всенародно за Серпуховскими воротами, Заруцкого посадили на кол. По известию русских, переданному полякам при размене пленных, Марина умерла в Москве, в тюрьме, от болезни и «с тоски по своей воле». Было ей всего 25 лет. В народной памяти она долго жила под именем «Маринки безбожницы, еретицы». Народ воображал ее свирепою разбойницею и колдуньей, которая умела при случае обращаться в сороку.
Колдуньей ее считали не случайно: в обозе царской невесты Марины Мнишек, прибывшей в мае 1606 года в Москву, были мешки, набитые заморскими кореньями, предназначенными для врачевания. Современники Марины Мнишек отмечали мистический характер многих ее действий. Она знала заклинания, которыми была так богата средневековая Европа. По сей день остается загадкой ее проклятие рода Романовых. Когда она узнала о казни сына, то прокляла Романовых, предсказав, что ни один из них не умрет своей смертью и что в их семье не прекратятся преступления, пока они вовсе не погибнут...
Две царицы
Пребывание Марины Мнишек на Руси закончилось плачевно. А могло ли быть иначе? Во многом судьба польки напоминает судьбу маленькой Фике, ставшей впоследствии Екатериной Великой. Обе дамы не были царского происхождения, обеих отличали чрезвычайное честолюбие и неразборчивость в средствах, обе они были готовы ради достижения своей цели на все (Марина признала в чужом человеке своего мужа, Фике объявила ребенка, родившегося от Салтыкова, сыном Петра III). Им удавалось вертеть влюбленными мужчинами и с их помощью получать искомое. В критические моменты обе вдохновляли на восстание или погром завороженную их вдохновением толпу или войско.
Но Фике вполне искренне полюбила все русское. Ей не пришло в голову призывать врагов помочь расправиться с Россией, как это сделала Марина Мнишек. Поэтому и не получилось у польской красавицы остаться московской царицей, ибо писала еще греческая царица Софья Палеолог: «Которая земля переставляет свои обычаи, та земля недолго стоит».
Полина ГЛИНСКАЯ, журналист Санкт-Петербург
«Секретные материалы 20 века» №13(115)
Канал "Секретные Материалы 20 века" включён в перечень в соответствии с частью 1.2 статьи 10.6 Федерального закона от 27.07.2006 No 149-ФЗ
