Белорусский Особый военный округ.

Наш полк подняли по тревоге утром 22 июня 1941 года. Тогда-то я и узнал, что началась войны с Германией. Иллюзий, что это какая-то военная провокация, ни у кого не было. Бои развернулись по всей границе СССР.

Наш батальон вывели сначала в запасной район, а потом, после получения боевой задачи, заняли указанные рубежи. Уже во всю ползли слухи, что немцы ударными клиньями взломали наши оборонительные линии, что у немцев много самолетов, а наших истребителей и днем с огнем не сыскать.

Мы окопались и ждали. Ожидание было тревожное, конечно, неизвестность всегда пугает. На нашей позиции, немного позади нас, был развернут огневой взвод «сорокапяток», на случай появления немецких танков. Были у нас в наличии и противотанковые гранаты.

А потом вдали показались клубы дыма. Первые немцы, которых мы увидели, были мотоциклисты. Мы неплохо были замаскированы, подпустили их поближе и расстреляли. Это была немецкая разведка.

Вроде хоть и маленькая победа, но она воодушевила. Но, радоваться нам пришлось недолго. У немцев хорошо была налажена связь. Говорят, у них в передовой линии шли авианаблюдатели. Так, что долго ждать немецкие самолеты нам не пришлось.

Кто был под бомбежкой, тот поймет, какой ужас мы испытали. Самолеты с диким воем заходили на наши позиции, все покрылось разрывами. У кого-то не выдерживали нервы и они бежали. Только куда убежишь?

Когда самолеты улетели, и осела пыль, нашему взору предстала нерадостная картина. Все покрыто воронками, одну «сорокапятку» накрыло прямым попаданием и от нее не осталось и следов. Досталось и другим орудиям. В общем, получилось так, что мы, еще не начав воевать, остались без артиллерии.

А потом пошли танки, а за ними пехота. Организовать оборону было некому. Да и после такой бомбежки мы лишились, наверное, половины личного состава. Однако первую атаку нам удалось, хоть с большим трудом, но отбить. Даже подбили одни немецкий танк и перестреляли весь его экипаж. А потом снова прилетели самолеты, а нам в тыл ударили немецкие танки.

Единственное, что я запомнил, это взрыв, после чего потерял сознание. Осколок прошел по касательной и разорвал мне щеку. Я даже не знаю, кто меня перевязал. Когда я очнулся, все уже было кончено. Я с большим трудом поднялся и увидел, как немцы сгоняют в кучу наших уцелевших бойцов. Ко мне подошел немец в каске и с винтовкой и толкнул меня по направлению к нашим солдатам.

А потом нас погнали в сторону Молодечны. Я хоть и с трудом, но мог передвигаться. Видимо меня во время перевязали и много крови я не потерял. Многим, тяжелораненым красноармейцам помогали другие, здоровые бойцы. Но, время от времени, кто-то падал. Колонна шла дальше, а мы слышали выстрелы.

Нас загнали в какой-то каменный сарай, расположенный на территории лесопилки, огороженной колючей проволокой. Немцы даже успели поставить для своих часовых деревянные вышки.

Пленных пока было еще не много. На территорию заехала подвода, груженая полугнилой брюквой, ее свалили в кучу и на этом наши обед и ужин закончились.

Утром нас выгнали из сарая и построили вдоль стены. Многие еле стояли на ногах, на многих красноармейцах были одни нательные рубахи. Нас было сотни две с половиной. Напротив нас встала охрана, и какой-то немецкий офицер пошел вдоль строя. Вот он остановился напротив одного чернявого красноармейца, ткнул в него пальцем и произнес: «Юде».

Тут же к нему подбежали два немца и вытащили из строя. А немец шел вдоль строя, тыча то в одного, то в другого пальцем, произнося: Юде или коммунист.

Один боец заспорил с ним, утверждая, что он не еврей, а грузин. Немец заставил его спустить штаны и не увидев первичного признака принадлежности к еврейской национальности буркнув: «Гут», прошел дальше.

Таких набралось десятка полтора. Было уже ясно, какая судьба ожидает этих людей. А перед нами выступил переводчик.

-Эти люди есть коммунисты и комиссары. Они захватывай власть в вашей стране, а немецкий доблестный армия освобождай вас от большевистский иго. Эти люди недостойны проживайт и они будут расстреливайт.

Мы стояли не в силах помочь этим людям. В это время из строя выскочил вертлявый, невысокий красноармеец, по фамилии Михальчук. Я плохо его знал, он был из первой роты, так, что я только видел его, а фамилию узнал позднее.

Охранники вскинули автоматы, но офицер приподнял руку, а солдатик завопил

-Герр офицер! Здесь еще не все коммунисты! Я их всех знаю и могу показать!

Офицер повернулся к переводчику, тот что-то шепнул ему на ухо и офицер кивнул.

-Показывайт. - приказал переводчик и вскоре из строя вывели еще четверых.

У, Иуда!- произнес кто-то из задних рядов и Михальчук втянул голову. Он понимал, что если его оставят среди бывших сослуживцев, то до утра ему не дожить. Но, понимали это и немцы.

А потом обреченных людей отвели к стенке лесопилки и так, как будто делают обыденную работу, без всяких эмоций, расстреляли.

Нас предупредили, что так будет со всяким, кто нарушит немецкий орднунг. За всякую провинность наказание одно - расстрел.